Дети, увидев директора в зале, с серьезным видом подходят к нему и обмениваются взрослым рукопожатием — и по-деловому идут дальше заниматься своими делами. Например, продолжать заниматься разработкой мобильного приложения.
Здание в несколько этажей поделено на кванты: «Биотехнологии», «Робототехника», «Аэротехнологии», «Информационные технологии», «Геоинформатика», «Виртуальная и дополненная реальность», «Хайтек».
Каждый квант начинен самой разнообразной техникой, компьютерами и расходными материалами.
А 3D-машинки, которые несколько лет назад приковали бы всеобщее внимание, здесь тихонько работают в сторонке, производя необходимые детали.
В «Кванториуме» они такая же обыденность, как тостер или электрочайник на кухне — в технопарке такие принтеры стали прикладной вещью, будущим, которое пришло. И это, пожалуй, главный образ удивительного места.
— Какими словами вы бы описали «Кванториум» — что это? И для чего?
— Во-первых, равные возможности.
Мы живем в стране, где все самое лучшее сосредоточено в основном в крупных городах — Москве, Санкт-Петербурге, Новосибирске, Екатеринбурге и других. В «Кванториуме» же возможности развития детей равны. По нацпроекту «Успех каждого ребенка» и для Московской области, и для нас приобретается одинаковое оборудование. Например, виртуальные очки, от которых все у нас «теряют сознание». В этом мы ничем не отличаемся от федеральных центров.
Второе — это конвергенция общего и дополнительного образования и профориентация. Так получается, что школы с университетами не поспевают за изменениями в мире. Но если ты на уроке информатики узнал о 3D программировании, системе Python и Ardour, а потом пришел к нам и освоил все это на практике — это круто.
Это касается не только информатики и технологии, но и других предметов — 50% уроков здесь подкрепляются практикой.
На инженерном хакатоне (командное соревнование, в котором создаются компьютерные проекты. — Прим. ред.) дети сделали датчик окисления воздуха в классе. Когда в аудитории много людей, начинает не хватать кислорода, датчик дает сигнал и окно автоматически открывается на проветривание. Результат — дышится и думается легче, голова у детей лучше работает.
Когда ребенок может продумать решение проблемы, запрограммировать ее решение, самостоятельно все собрать и запустить — это дорогого стоит.
Некоторые дети у нас ходят с 6−7 лет и к 10-ти прекрасно управляют квадрокоптерами. Кстати, лучше всего это получается у тех, кто ходит еще в музыкальную школу — пальцы у этих детей более чувствительные.
— Сколько подобных «Кванториумов» в России?
— Больше 70-ти. Они очень разные. Например, в Севастополе «Кванториум» ориентирован на море. Во Владивостоке есть отдел по исследованию морского дна и его фауны.
«Мини-Кванториумы» открыты в малых городах. У нас это Змеиногорск, Бийск, Горно-Алтайск, Камень-на-Оби, Рубцовск. Их педагоги дважды в год приезжают к нам обучаться всему необходимому.
Кроме того, у нас есть мобильный «Кванториум», который разъезжает по районам на огромном автомобиле «Урал» — в нем есть все необходимое, чтобы 10−12 ребят одновременно могли позаниматься, чему-то научиться.
— Как к вам попасть?
— Набираем уже сейчас. Заходите на сайт. Всего у нас 500 бюджетных мест для детей с 11 до 17 лет. Если они не соответствуют этому критерию, то идут на внебюджет, но этих мест немного.
Никаких вступительных экзаменов и испытаний. Кто первый пришел, подал заявление — те и проходят.
— В какое время проходят занятия?
— Зависит от того, в какую смену учатся дети. Часть занятий проходит утром, другая — с 14:00 и до 20.00 тут кипит жизнь.
— Чем занимается директор Детского технопарка?
— Всем, начиная с материального обеспечения и заканчивая самыми разными проектами. Летом удалось создать на нашей базе лекционную площадку Российского общества «Знание». Последний августовский десант московских популяризаторов науки Алексея Паевского и Юрия Добровольского вызвал большой интерес у слушателей и активную дискуссию в социальных сетях. Решали, какой быть водородной энергетике.
— Как гуманитарий, открываете для себя что-то новое?
— Конечно. Заказал себе несколько книжек по программированию, но, думаю, не осилю — полистаю и передарю по адресу.
У меня скорее управленческие навыки — чтобы люди получали высокую зарплату и им никто не мешал. Это те две вещи, которые должны работать.
Планов громадье. Сейчас сотрудничаем с аграрным университетом. Цифруем их учебное поле, чтобы потом по геометкам ходил комбайн без комбайнера. В аграрном университете сказали, что полстраны уже так работает. Я, правда, ни разу не видел такого. Но продолжаем работать в этом направлении, делаем мобильное приложение для агрономов.
При поддержке «Сбербанка» начинаем строить вертикальный сад, который будет сам себя обслуживать: определять влажность почвы, при помощи современных технологий сам подавать воду и демонстрировать богатство флоры Алтайского края.
Оформляем пакет документов на создание медиаквантума.
— На чьи деньги взращиваются молодые кадры?
— Деньги идут по нацпроекту и из регионального бюджета. Это большие траты — некоторые микроскопы стоят больше миллиона рублей. Самой технике каждые 3−4 года нужно обновление. Плюс закупка расходных материалов, аккумуляторов и так далее.
— Можно сказать, что это инвестиции в наше будущее?
— Думающая часть населения, имеющая определенный статус, всегда планирует будущее своих детей.
Я бы даже мог открыть деканский клуб. Мне по старой памяти звонят то один, то другой декан, говорят: «Место забронируй для моего ребенка».
Депутаты, в том числе из Госдумы, тоже спрашивают, можно ли детей своих на экскурсию привести посмотреть, чтобы они занятие себе выбрали. Так что сюда приходят продвинутые родители.
— Что в этих детях такого особенного, что они не сидят сутками в TikTok, а ходят сюда?
— Они и сидят, и ходят к нам — здесь нет никакого противоречия.
Конечно, бывает, что ребятам надоедает, становится неинтересно и они уходят — но это процентов 5−7 от общего числа. Те, кто проходит 1−2 ступени — с ними уже как со взрослыми людьми работают, они умеют делать те же вещи, что и студенты вузов.
— Мне кажется, взрослым тоже нужен такой «Кванториум». От желающих не было бы отбоя.
— Практически все, кто у нас бывает, уходят в восторге.
В «Кванториуме» проходил фестиваль газеты «Сами», со всего края приехали 200 детей, разбились на группы, в течение дня осваивали технологии, потом писали об этом в газете. Мы в ладоши хлопаем, потому что детскими устами они рассказали об интересных опытах.
— О чем мечтают «техно-детки»?
— Наверное, не о том, чтобы стать космонавтами — Гагариным или Титовым.
Не знаю. Для меня они загадка, потому что они совершенно в других ценностных установках вырастают. Идеология общества потребления на них так или иначе воздействует. Вероятно, для них принципиально слово «успех».
Когда я беседую с большими учеными, в 9 случаев из 10 выдвигаются два основных тезиса о сегодняшнем мире. Первый — то, что у нас сейчас идет «закат римской империи», когда мы ушли от советской цивилизации, которая в чем-то дублировала христианскую. И это нормально, потому что мы живем циклично.
А второй — мы совершенно не понимаем сегодняшних детей. Что у них в голове, во что они верят, о чем мечтают… Так что они загадка для всех нас.
— Не печалит, что они не мечтают стать космонавтами?
— Повторюсь, все в этом мире циклично. Поэтому я спокойно на это смотрю.
Социологи и специалисты по педагогике отмечают, что сейчас дети стали «уже». Они четко понимают ту узкую нишу, в которой могут реализоваться, где им хорошо. И более того — они умеют ее капитализировать.
Понятно, что нейронные связи могут развиваться заучиванием стихов, изучением иностранных языков. Но пальцы, которые вслепую блистательно набирают текст в WhatsApp, — это те же нейронные связи.
— Два года назад вы проводили лекцию о тенденциях современной литературы. Продолжения ждать?
— Я не бросаю это дело, планирую на осень. Готовился по итогам премии «Большая книга» прошлого года, дочитывал. Я бы прочитал лекцию здесь, но мы тут 30−40 человек соберем, а желающих намного больше.
В прошлый раз лекция была посвящена, в том числе, лагерной теме, на которой была зациклена литература последнего десятилетия — это и «Авиатор» Водолазкина, и «Зулейха» Яхиной, и «Обитель» Прилепина. Весной очень интересно «выстрелил» Виктор Ремизов. Его «Вечная мерзлота» — большой эпос о последней сталинской стройке вызывает эмпатию.
Сегодня ведущие позиции в литературной табели о рангах занимает уральская диаспора — Иванов, Сенчин, Пулинович, Сальников, Селуков и другие. В литературных премиях участвует поколение, которым 40−45 лет. И эти писатели пишут о воздухе, которым дышат.
— Какие книги особенно запомнились в прошедшем году?
— «Маятник Ньютона» Александра Ильичевского и «Собиратель рая» Евгения Чижова. Обе — о прошлом, об отцах, о родителях, о смене эпохи и о соединении внутреннего и внешнего мира, в котором нет ничего случайного.
В этих книгах физика соединяется с метафизикой. Формируется какой-то удивительный мир, позволяющий понять своих близких.
Часто, когда родители уходят из мира, мы понимаем, что что-то недоговорено, недоделано. И эта книга — как кулаком в спину: «Иди, разговаривай сейчас». Оба издания я бы отнес к элитарной литературе.
Если говорить о беллетристике, то тут блистательно работает Андрей Рубанов, издает книжку за книжкой, они читаются с большим интересом.
Из трендовой литературы, которой должен щеголять каждый образованный человек — «Непобедимое солнце» Виктора Пелевина. Другой Пелевин — Александр ярко блеснул «Покровом- 17». Владимир Сорокин заинтриговал, сделав одной из главных локаций нового романа «Доктор Гарин» наш Барнаул.
С большим интересом слежу за дилетантской книгой (в чем признается и сам автор) «История российского государства» Бориса Акунина. Недавно вышел его том, посвященный правлению Александра II и Александра III. Кстати, большинство историков видят прямые параллели этого периода правления с правлением Путина.
Из биографического — переиздание книги Владимира Новикова о Высоцком и «Прозеванный гений» Майи Кучерской. Лесков — незаслуженно отодвинутый классик. Все, что касается слова «русское» — это Лесков. Кучерская открыла фигуру автора еще и как мастера пародий. Оказывается, он в своих книгах пародирует и Толстого, и Достоевского, и Салтыкова-Щедрина, и Гончарова, и Тургенева.
— И не могу не спросить о недавнем сериале «Угрюм-река» по книге Шишкова…
— О нем уже много написали критики — и про историческое несоответствие, клиповую картинку, безумно яркие цвета. Если говорить о визуальном ряде, то к Шишкову это практически не имеет отношения.
Я в свое время занимался трехтомником, посвященному ему, спал на его рукописях несколько лет. Для меня он не чужой человек — и он абсолютно другой.
Шишков был человеком полевым. Работал инженером путей сообщения, был с теми, кто прокладывал Чуйский тракт, хорошо знал эти места.
На Чуйском работали две экспедиции, по обе стороны Катуни. Шишков на коне, форсируя реку, еженедельно ездил от одной экспедиции к другой. Ну какие там могут быть сюртуки, мундиры? Затертый, измученный, пахнущий конским потом человек.
А то, что сериал заканчивается ярким появлением Тунгусского метеорита… Ну, не знаю. В книге все завершается не так.
Для меня опыт просмотра сериалов всегда связан с литературным текстом. Когда я смотрел «Угрюм-реку», думал про себя: «Так, шишковский религиозный мотив не развит. Холм, к которому все время ходит главный герой, лишен мистической составляющей». И так далее.
По большому счету, книга «Угрюм-река» о том, что если человек накапливает капитал, у которого изначально гнилой корень, то ничем хорошим это все не закончится.
Я пристально искал «литературные крючки», но не находил. Вот вам захотелось после сериала поехать мыть золото? И мне нет. А должно захотеться.